Глава Роснедр: геологоразведка получит большой импульс, когда откроется цифровой доступ ко всем геоданным

Разведка недр обеспечивает страну запасами и добычей полезных ископаемых, но чаще всего именно геологоразведочные проекты сталкиваются с сокращением финансирования, если возникают проблемы в экономике. Сейчас нефтегазовая отрасль России переживает последствия санкций, а в нераспределенном фонде недр по твердым полезным ископаемых (ТПИ) не осталось крупных объектов для поздних стадий изучения.

О том, какие тенденции выявились в отечественной геологоразведке в новых условиях, о большом потенциале перевода геоданных в цифровой формат, неизбежности льготирования трудных запасов, историческом моменте в освоении севера Красноярского края и Якутии, будущем госхолдинга "Росгеология" и международных геологических проектах России в интервью "Интерфаксу" в преддверии ПМЭФ-2025 рассказал руководитель Федерального агентства по недропользованию (Роснедра) Олег Казанов.

- Ключевая деятельность Роснедр - распределение и контроль за лицензиями. Фиксирует ли ведомство увеличение лицензирования участков в стране и по каким видам недр больше всего?

- Работа с лицензиями имеет накопительный характер, в последние несколько лет она показывала уверенный рост. На границе 2023-2024 годов количество лицензий, которыми управляет ведомство, достигло исторического максимума примерно в 24 тыс. штук. После этого массив лицензий перестал увеличиваться. На начало 2025 года зафиксировано 23,6 тыс. лицензий, по одним только твердым полезным ископаемым действуют около 12 тысяч лицензий, это почти втрое больше, чем 10 лет назад.

Это значит, что загруженность Роснедр тоже все время нарастала. Лицензии нужно не только выдать, нужно отслеживать их выполнение, вносить изменения, при невыполнении условий - отзывать. Много чего может произойти с лицензией, которая требует постоянного внимания. При этом лицензия сейчас - это не бумага, а строка в реестровой записи. Роснедрами создана специальная информационная система лицензирования, появился новый вид работы в цифровом плане.

- По каким видам недр активнее всего идет лицензирование?

- Самая высокая точка роста - твердые полезные ископаемые (ТПИ), в первую очередь золото россыпное. Это тенденция последнего десятилетия. Объяснить интерес к золоту очень просто. Во-первых, его легко продать. Во-вторых, процесс его переработки достаточно легкий, а в случае с россыпным золотом - совсем незамысловатый. Порог входа в такой бизнес низкий, что тоже способствует расширению числа золотопромышленников. К сожалению, наряду с ответственными недропользователями здесь встречаются и те, кто не соблюдает требования по рациональному пользованию недрами, поэтому именно с золотом связано множество экологических проблем, о чем мы часто слышим в публичном поле.

- Раз уж речь зашла о золоте, коснёмся обсуждения закона о вольном приносе. По вашему мнению - в какую сторону здесь правильнее двигаться?

- Я считаю, что закон о вольном приносе - это сложный предмет. С одной стороны, он стимулирует добычу, с другой - нарушает систему контроля движения минеральных ресурсов от недр до переработки. В том числе важно помнить, что на недропользование золота начинает распространяться система ДМДК - драгоценные металлы и драгоценные камни. Золото как элемент этой системы обязано прослеживаться на любом этапе: участок должен иметь утвержденные запасы, прошедшие госэкспертизу; владелец должен подтверждать, какое золото он получает - концентрат или шлиховое; при передаче золота на аффинаж все фиксируется. И каждый шаг прозрачен, такова позиция государства.

А что будет в случае с вольным приносом? Как понять, откуда взялось золото? Как установить его законность? Кто и как будет считать объемы? Возникает еще много различных острых вопросов. Вольный принос создает непростой прецедент. Сейчас государство со всех сторон изучает эту тему, Минфин ведет свою оценку, другие ведомства формируют позиции.

- Вернемся к лицензированию. На фоне роста числа лицензий какова статистика по нарушениям и последующим отзывам?

- Важным этапом стало принятие в 2021 году ФЗ №123, который позволил перевести в "цифру" фактически всю систему управления лицензированием. Процесс шел все эти годы и продолжается по сей день. Проведение аукционов, выдача лицензий - уже цифровые. Чтобы замкнуть круг, нужно встроить в действующую информационную систему Роснедр автоматическую систему контроля лицензионных обязательств (АСЛН - автоматизированная система лицензирования недр). Это крайне сложная задача со многими вводными: нужно контролировать выполнение условий лицензий, вторичные лицензионные обязательства, большое число технических документов и прочее.

Мы пока формируем инструментарий подбора, который будет "автоматом" учитываться в системе контроля. Работаем в пилотном режиме, строим первые блоки в отношении поисковых лицензий. Сейчас все в значительной степени делается руками, при переводе в автоматическую систему на первом этапе сравниваем и анализируем результаты автоматического и ручного контроля. Рассчитываем, что к концу года запустим систему в тестовом режиме, в 2026 году отработаем детали, подправим, и она заработает в полную силу.

Новая система неизбежно будет способствовать росту выявления нарушителей и отзыва лицензий, поскольку то, что мы в настоящее время не успеваем отследить руками, перейдет в автоматический формат. Но нет задачи забрать лицензию, есть необходимость призвать нарушителей к ответу и подтолкнуть их к устранению недостатков.

Сегодня мы выявляем порядка 1300-1400 нарушений в год, практика показывает, что примерно две трети нарушений исправляются. Мы полагаем, что с применением автоматической системы контроля из 24-25 тыс. лицензий, которыми Роснедра к тому моменту станут оперировать, нарушения выявятся у порядка 5-6 тыс. лицензий.

Выявление нарушений не влечет сразу отзыв лицензии, ситуации бывают разные, возникают и очень сложные, вплоть до "спящих" лицензий. Будем работать с недропользователем индивидуально, если возникнет такая потребность. Но в целом автоматическая система будет стимулировать компании к более ответственной работе с лицензиями. А Роснедра избавит от человеческого фактора и связанных с ним ошибок.

- Система контроля является финальной стадией цифровизации Роснедр?

- Нет, на повестке дня стоит еще одна серьезная задача, требующая больших ресурсов - оцифровка геологической информации. У Роснедр есть колоссальное количество геоданных, 3 млн 380 тыс. единиц хранения. Во многих государствах столько жителей нет, сколько у нас отчетов и документов по геологии. Каждый из них является результатом многолетней работы какой-то группы геологов, каждый несет свою ценность. Почти все это на бумажных носителях, мы их постепенно переводим в цифру, чтобы документ становился общедоступным в электронном виде. Пока лишь 12% оцифровано, хотя это геологически приоритетные отчеты.

Примеры цифровой эффективности геоданных показательны. Так, сейчас 375 тыс. единиц переведены в электронный вид, в 2024 году эти 375 тыс. носителей использовались примерно 170 тыс. раз. То есть каждый второй отчет был востребован. А из бумажных носителей в объеме более 3 миллионов штук использовались только 20 тыс. отчетов. Форма отчета определяет его востребованность.

Подчеркну, что цифровая информация способствует росту числа новых геологоразведочных проектов. Одной из причин того, что в России недостаточно новых перспективных площадей полезных ископаемых, как раз является слабая доступность к геологической информации. Геологоразведка России получит большой импульс, когда отроется электронный доступ ко всем геоданным. По грубой оценке, Роснедрам нужно порядка 5-6 млрд рублей и 3-4 года, чтобы перевести "в цифру" первоочередные геологические отчеты. Мы сейчас с Минцифры активно работаем по этому вопросу.

- В 2021 году была запущена масштабная проверка лицензий на недра с тем, чтобы выявить "спящие" лицензии, которые вы упомянули. Как считаете, удалось их "разбудить"?

- Так называемые "спящие" лицензии - это только одна из разновидностей нарушений. И не самая многочисленная, просто самая неприятная, поскольку процесс по ним застопорился в шаге от начала промышленного производства. "Спящими" мы называем добычные лицензии, по которым добыча почему-то не ведется. В итоге по одним лицензиям начинается работа, другие изымаются. В динамике "спящих" примерно плюс-минус 100 штук, две трети из них при определенном взаимодействии удается запустить.

Конечно, Роснедра стараются входить в положение компании, если видят реальные проблемы. Для кого-то это последствия ковида, для кого-то высокая банковская ставка. Кто-то надеялся на появление инфраструктуры, но электрические сети не провели, а железную дорогу не проложили. Или из-за геополитики и макроэкономики возникли проблемы со сбытом, как в случае с технологическими видами сырья. Роснедра находятся в высокой степени взаимодействия с региональными властями, им на месте виднее, они имеют свои механизмы и знают своих недропользователей. Компонент убеждений тоже срабатывает.

- Условия работы недропользователей, действительно, сильно изменились за последние годы. Какие ключевые тенденции в отечественной геологоразведке вы видите?

- Четко обозначились жизненные позиции двух разных миров в области полезных ископаемых - углеводородного сырья и ТПИ.

В углеводородах зафиксировалась стабильность. Эта отрасль не показывает существенных колебаний ни в плюс, ни в минус. Конечно, сказываются санкционые факторы, влияют ограничения по сбыту - и это не дает геологоразведке углеводородов расти. Но морально-волевые качества и показатели бизнеса в этой сфере не позволяют геологоразведке и падать. По углеводородному сырью в денежном эквиваленте средние годовые вложения в ГРР находятся примерно в районе чуть выше 300 млрд рублей, объемы ГРР держатся на постоянном уровне, осуществляется воспроизводство запасов, т.е. мы приращиваем за счет геологоразведки примерно столько же запасов, сколько извлекаем из недр. Судьба углеводородов в последующие годы будет зависеть от мировых рынков и геополитики.

С ТПИ история другая. Здесь за последние годы виден стремительный рост геологоразведки, на нем не сказались даже последствия 2022 года. Если наглядно в цифрах, то в 2023 году ГРР-инвестиции в ТПИ составили 69 млрд рублей, в 2024 году - 88 млрд, (в 2022-м - 63 млрд, в 2021-м - 58 млрд). Этот рост финансирования связан с тем, что оказались розданными все лицензии по высоколиквидным видам сырья. Последними крупными объектами были Сухой Лог и Кючус. То есть в ТПИ практически нет крупных подготовленных объектов высоколиквидных видов сырья, которые мы можем предложить недропользователю для поздних стадий геологоразведки.

И начал быстро расти сектор ранней стадии разведки, на котором проводится поиск и оценка запасов. Кроме того, проявился эффект применения заявительного принципа в ТПИ. Мы видим его с временным лагом: 5 лет назад по заявке была выдана лицензия, компании вложили деньги в разведку и сейчас много запасов ставят на баланс. К 2024 году только по заявительному принципу прирост запасов золота показал примерно 770 тонн, это очень много.

Предполагаем, что в ближайшие годы ТПИ продолжат показывать рост ГРР, но уже с более медленной динамикой.

- Тот факт, что в ТПИ не осталось крупных подготовленных запасов, не вызывает тревогу Роснедр?

- Как раз на это сейчас направлены основные усилия государства. Дополнительное финансирование из бюджета в рамках "Геология - возрождение легенды" должно улучшить ситуацию. Стоит задача серьезным образом расширить региональные стадии ГРР, которые ранее делались только за госсчет. С 2024 года к этим работам допущены недропользователи, способные вкладывать свои средства. Но механизм только-только начал действовать, у него есть сильные стороны, есть и проблемы, которые поднимают участники рынка.

Указанный механизм создает суперзаявительный принцип, работающий на очень больших площадях. С одной стороны, мы пускаем недропользователя на огромную территорию, и здОрово, что он за свой счет будет искать там потенциально интересные зоны. С другой стороны, эта большая территория выводится из остальных видов геологоразведочных работ и становится недоступной другим недропользователям.

Пока мы аккуратно проводим первый этап: в этом году выделили 7 объектов для региональных ГРР, создаем ценз для компаний, допускаемых в эти виды деятельности, - это будут крупные предприятия с доказанным опытом работ и объемом финансирования на обозначенные цели. Первые такие лицензии получили компании группы "Полюс", Nordgold, "АГД Даймондс", "Нерюнгри-металлик" и другие. География от Архангельской области до Магадана и Камчатки.

На первоначальном этапе недропользователи будут работать на региональном этапе только по ТПИ. По углеводородам оказались не нужны подобные упрощенные механизмы - в нефтегазе работают квалифицированные ВИНК, которые на долгие годы обеспечены задачами по ГРР.

- Роснедра прорабатывают варианты налогового или других видов стимулирования геологоразведки? Есть ли от компаний инициативы совершенствования закона "О недрах"?

- На данной стадии основная база в недропользовании создана, принципиальных изменений закона "О недрах" не планируется. В течение последних лет были сформированы механизмы цифрового лицензирования, проведения регионального геологического изучения недр за счет частных средств, добычи полезных ископаемых из отходов недропользования, инструменты стимулирования добычи стратегических дефицитных видов минерального сырья. Сейчас по результатам формирующейся правоприменительной практики ведется их донастройка.

Также продолжается работа в части стимулирования разработки трудноизвлекаемых запасов (ТРИЗ). Это отдельная тема.

- Нефтяники говорят, что для освоения ТРИЗ нужна поддержка государства, стимулирующие меры. Какими они могут быть?

- Вокруг ТРИЗ идет глубинная работа, взвешиваются все "за" и "против". Да, государству нужны деньги от нефтяной отрасли прямо сейчас. Но если не предоставить льготы ТРИЗам в настоящее время, то бюджет столкнется с сокращением поступлений в обозримом будущем.

Минфин, Минэнерго, недропользователи проводят экономические расчеты. Оценивают эффект от потенциального введения режима ТРИЗ в разных вариантах. Идет сопоставление выпадающих рентных доходов с сохраняющимися налоговыми платежами, НДФЛ, налогом на прибыль. Это предмет взаимодействия ведомств и нефтяной отрасли. Стороны находятся где где-то на середине пути.

Роснедра в плане ТРИЗ занимают роль технического оператора. Мы даем оценку, экспертизу, цифры. Предложения по льготам вне зоны нашей компетенции.

- В прошлом году состоялось множество переносов сроков геологического изучения нефтегазовых участков, не только на шельфе, но и на суше, как правило, "вправо" на 4 года. Насколько это может быть критично для восполнения запасов?

- Перенос лицензионных сроков - это всегда нехорошо. Но надо понимать, по каким причинам он произошел. Разрешенные постановлением 353 "сдвиги вправо" по углеводородному сырью являются отголосками "ковидных" мер поддержки бизнеса. Правительство предоставило недропользователям такие возможности, поскольку нефтегазовым компаниям это нужно из-за рыночной ситуации, связанной с ограничениями по сбыту добываемого сырья. В случае с постановлением 353 и переносом сроков по газовым компаниям - это была временная мера, действовавшая только в 2024 году, и в 2025 году она уже не работает. Эти меры имели точечный характер, касаются ограниченного числа лицензий и не окажут существенного влияния на восполнение запасов углеводородов.

- Каковы перспективы развития нефтегазовой провинции на севере Красноярского края? Подтверждаются на новых площадях те огромные ресурсы, что были анонсированы ранее?

- То, что происходит в Енисей-Хатангском прогибе, на севере Красноярского края, это настоящее поле геологической битвы. И не в том плане, что там много лицензиатов, нефтегазовых компаний, которые будут бороться за ресурсы. А в том плане, что именно здесь разворачиваются основные геологические события современной России.

Тон задает, конечно, актив "Роснефти" "Восток Ойл" - самый крупный геологоразведочный проект в стране и, я думаю, во всем мире. Осталось разобраться с местной сырьевой базой. Для "Восток Ойла" она частично существует на базе Ванкорского кластера, планируется к вводу Пайяхское месторождение. Потенциальные перспективы севера Красноярского края оценены как высокие, около 5 млрд тонн условного топлива. Реализуются они или нет, я не стал бы рассказывать, даже если бы знал оперативные результаты геологоразведочных работ. Давайте подождем доведения проекта "Восток Ойл" до определенной стадии и дождемся заявления компании.

Другое дело, что в этом регионе ведутся и федеральные работы, в частности, на скважине Новоякимовская-1, которая недавно дала приток нефти. При ее бурении не ставилась задача получить нефть, это параметрическая скважина, нацеленная на изучение коллекторских свойств недр, особенностей региональной геологии, сейсмических профилей. Факт притока нефти из параметрической скважины дает большие надежды на перспективы нефтегазоносности севера Красноярского края.

- Дальше на восток - Якутия, разведка недр которой тоже значительно активизировалась. Сообщалось о рекомендации к лицензированию пяти крупных арктических участков УВ: Соболох-Маянский, Ундулюнгский, Жиганский, Западно-Бегиджанский и Центрально-Бегиджанский. Когда по ним ожидаются аукционы?

- Выставление на аукцион - это сложная техническая работа, ее не получится провести быстро. Лицензирование углеводородных участков в Якутии ожидаем к концу этого года. Указанные объекты являются результатами первого этапа проекта "Геология - возрождение легенды". В результате проведенных работ по данным сейсморазведки выявлены перспективные нефтегазоносные структуры. Но геологические риски все еще высокие. Интерес к этому району выражают несколько крупных ВИНКов, посмотрим, кто первый решится.

Сегодня в рамках программы "Геология - возрождение легенды 2" мы ведем работы еще на 10-ти площадях, при положительном результате работ будем готовить к лицензированию. Это уже север Якутии, они расположены ближе к Севморпути. В целом государство задает агрессивную линию в части геологоразведочных работ в Якутии, поддерживая проекты, имеющие выход к морским коммуникациям.

- Какой коэффициент успешности разведки на Ямале и Гыдане, которые тоже можно назвать относительно новыми регионами? Какие отмечаются сложности в разведке этих полуостровов?

- Коэффициент успешности скважин в этих регионах очень высок - 0,75-0,80. Другое дело, что это уже разведка в пределах ранее выявленных месторождений. К осложняющим факторам здесь можно отнести сложное геологическое строение, глубокое залегание продуктивных горизонтов - более 4-х км, как следствие - высокие температуры и давление в пластах.

- В нефтегазовой отрасли ведутся споры на предмет того, нужно ли России вкладывать большие средства в освоение новых нефтегазовых провинций. Высказываются мнения, что в текущем моменте правильнее сосредоточиться на точечной доразработке запасов старых районов нефтедобычи, где уже есть вся инфраструктура. Каково ваше мнение на этот счет?

- Правильнее, как в мультфильме: "Одну ягодку беру, на другую смотрю, третью замечаю, четвертая мерещится". В старых регионах нефтедобычи надо продолжать работать, здесь не только инфраструктура, но и накопленный экологический ущерб, и нужно извлекать все возможные запасы, раз уж мы когда-то начали здесь работу. Это первый принцип рационального недропользования.

Российские запасы нефти оцениваются в 31 млрд тонн. Из них, по экспертным оценкам, даже с учетом льгот около 10 млрд тонн - нерентабельные. Нужно перевести их в рентабельные, и тут опять все упирается в ТРИЗ, в льготы для них, в расширение критериев отнесения к трудноизвлекаемым запасам. В обозримой перспективе обострится вопрос газовых ресурсов: сеноман истощается, пора браться за нижние горизонты, где иные дебеты и проницаемость коллекторов. Неизбежно встанет вопрос о распространении критериев ТРИЗ на эти глубокие горизонты.

У государства трехстадийная стратегия: регионы текущей добычи обеспечивают ее сегодняшний уровень, новые нефтегазовые провинции станут следующими этапами развития, а совсем новые регионы - как север Якутии или шельф - это отдаленная перспектива, она тоже должна обеспечиваться.

- Получается, углеводороды шельфа - третьестепенная задача?

- Смотря как оценивать. На российском шельфе огромные запасы - 15 трлн кубометров газа (текущая добыча всего 55 млрд кубометров в год) и почти 1,5 млрд тонн нефти (при добыче 22 млн тонн). Пока действуют два основных центра добычи на шельфе - Приразломное в Арктике и Сахалинские проекты. В сравнении с огромным потенциалом шельфа добыча углеводородов минимальна и бурения почти нет. При этом идет много сейсморазведки, дорогой и сложной. Это говорит о том, что компании не готовы прямо сейчас вкладываться в добычу на шельфе, однако работают над дальней перспективой.

Не стоит забывать, что существует конкуренция между шельфовыми проектами и проектами на суше. На шельф идут те страны, у которых на суше не хватает углеводородов. У России на суше достаточно запасов, но свой шельфовый потенциал она тоже развивает.

- От государства геологоразведочную отрасль представляет холдинг "Росгеология", в последние пару лет находящийся в сложнейшем финансовом положении. Как скоро "Росгеология" может снова оказаться на плаву?

- Перед нами поставлена задача добиться сохранения этого государственного геологоразведочного оператора, несмотря на все перипетии его судьбы. У "Росгеологии" большой долг. Я не вправе оценивать причины его возникновения, но отмечу, что, когда такие ситуации возникают, обостряются не только финансовые трудности. Это и технические средства, и кадровый состав, и организация работ. Новому руководству "Росгеологии" придется решать широкий круг проблем, мы будем помогать всеми имеющимися средствами.

Готовится целый комплекс мер, финансовую поддержку оказывает Россельхозбанк. Может быть, это длится немного дольше, чем нам бы хотелось. Но, в любом случае, у компании появляется финансовый ресурс, оборотные средства. Вопрос выплаты долгов откладывается на некоторый период, пока компания не начнет зарабатывать деньги.

- Росгеология обеспечивает для России работы по поиску минерального сырья на дне Мирового океана в рамках контрактов с Международным органом по морскому дну. Каковы результаты этих работ?

- Доказанной экономики у этого процесса пока нет, но несомненна необходимость присутствия России в геологоразведке Мирового океана. При нынешних технологиях осваивать минеральное сырье на морском дне экономически нецелесообразно, а вот в будущем позиция может поменяться. Поэтому этим нужно заниматься, пусть даже с контролируемой отрицательной рентабельностью. Главное, чтобы страна оказалась готовой к моменту, когда ситуация развернется.

Добычу минерального сырья в океане по международным контрактам сейчас не ведет ни одна страна. Между тем наиболее продвинутые участники процесса (Япония, Бельгия, Германия, Китай) стоят на пороге добычи. Наиболее близок к организации добычи контрактор Nori (Науру), который анонсирует начало промышленной добычи в 2027 г., даже при отсутствии международно-признанных правил добычи минерального сырья на дне океана.

Сейчас в разных странах идет разработка технических средств для глубоководной добычи. Непросто собрать полезные ископаемые с глубины нескольких километров, появляются не только технологические, но и экологические вызовы.

Россия в части геологоразведочных работ на морском дне соблюдает свои обязательства перед Международным органом по морскому дну (МОМД). Мы двигаемся вперед, отсеиваем неперспективные площади, концентрируемся на потенциально интересных, определяем в их пределах запасы полезных компонентов. У нас есть опытные образцы добычного оборудования, мы тоже готовимся к его тестированию.

- В последние два года Россия активно продвигала на международной арене темы гармонизации классификаций запасов полезных ископаемых и создания системы суверенного аудита запасов. Есть ли достижения по этим направлениям?

- Обе темы продолжают прорабатываться на международных площадках - в Европейской экономической комиссии ООН, в рамках геологической платформы БРИКС, на Межправсовете стран СНГ.

Обозначенные темы немного ушли с фокуса, не могу сказать, что они входят в число наших первоочередных приоритетов. Объясню почему. Самое важное в геологии - есть месторождение или нет. И если оно есть, то никакая классификация не помешает добыче, а если его нет - никакая классификация и аудиторы не помогут. Мы на практике наблюдаем, что, когда объект серьезный, недропользователь легко находит способ провести независимый международный аудит. Если стоит задача заменить международных аудиторов отечественными - это тоже можно сделать. Хотя определенное национальное регулирование в этой сфере необходимо.

Что касается гармонизации классификаций, то здесь надо проводить осторожную политику. Классификация запасов - это же не таблица с буквами и цифрами, это концентрированная форма управления недрами. Принципиально таких форм в мире две. Первая, когда недрами владеет государство и оно определяет - что является месторождением, что нет, каковы конкретные параметры его освоения. К этой группе относится российская классификация ГКЗ. Она написана кровью и потом нескольких поколений геологов, за ней стоит огромное число инструктивно-методических материалов.

А есть вторая группа международных классификаций, нацеленная на приоритетное обеспечение интересов инвестора, в которой он сам решает, что ему делать с месторождением. Такая система тоже имеет право на жизнь.

Поскольку на практике приходится иметь дело с обеими системами, то на первое место выходит задача синхронизации требований к качеству геологоразведки и методик оценки запасов. Вот в этом и должен состоять принцип гармонизации. Не классификации надо между собой скрещивать, а методические требования к проведению геологоразведки сближать. В этом направлении и будем двигаться.

Ключевые слова:    РФ,  Роснедра,  глава,  интервью