Готовы возвращаться к базовым правилам игры в корпоративном управлении - первый замглавы Минэкономразвития

Минэкономразвития в этом году перезапустило работу над забытым, казалось бы, законопроектом о реформе института банкротства, параллельно задумавшись над специфически-отраслевым регулированием в этой сфере. О задачах возрожденного законопроекта о банкротстве, сроках отмены последних сохраняющихся послаблений в корпоративном регулировании, работе еще над одним "мегазаконом" - о платформенной экономике, а также о реализации экспериментальных правовых режимов в интервью "Интерфаксу" на полях ПМЭФ-2024 рассказал первый заместитель министра экономического развития РФ Максим Колесников.

- В вашем ведении один из масштабных законопроектов, который, наверное, можно вносить в книгу рекордов Гиннесса по количеству комментариев, замечаний и пожеланий от заинтересованных сторон - это "мегапроект" по реформе института банкротства. В какой стадии сейчас обсуждение обновленного закона о банкротстве? Когда он может быть рассмотрен в Госдуме? Удалось ли снять разногласия с главными интересантами или какие-то противоречия остаются?

- Давайте начнем с того, зачем вообще все эти изменения нужны. Мы на самом деле хотим изменить паттерны поведения, которые сложились внутри текущих процедур. По статистике мы видим, что, к сожалению, в основном все они заканчиваются ликвидацией. У нас крайне мало компаний, которые проходят реабилитацию и выживают. Соответственно, потенциальный должник относится к этой процедуре как к последнему шагу перед прыжком в пропасть. В результате многие, понимая это, начинают себя не совсем добросовестно вести перед банкротством, пытаясь вывести прибыль куда-нибудь в другое место и так далее.

Есть и такая практика, как продолжение такой "эффективной" работы уже внутри банкротства, и вся эта процедура растягивается на 4, 5, 6 лет. И все себя прекрасно чувствуют, кроме государства и кредиторов, которые ничего в рамках банкротства не получают.

Конечно, особенно в текущих экономических условиях нам нужен современный инструмент с честными, независимыми арбитражными управляющими, с гибкими механизмами. У нас должна быть эффективная процедура. Либо быстро понять, что должника можно спасти, и все кредиторы договорятся на соответствующий план, либо, если понятно, что в данном случае спасти никого не получается, быстрее вовлечь эти активы обратно в экономический оборот. Это и есть наша конечная цель, ради которой мы работаем.

Что сейчас происходит? Мы с экспертами, коллегами из ФНС, из других ведомств активно обсуждаем сутевые доработки, дорабатываем текст данного законопроекта, идем в следующих плоскостях.

Первое, это, конечно, модернизация реабилитационной процедуры. Мы в нее по сути сразу же интегрируем все принципы процедуры наблюдения, предусматриваем отдельную возможность подачи реабилитационного заявления, потому что у нас сейчас только заявление на банкротство можно подать.

Второй блок - хотим повысить прозрачность системы проведения торгов через так называемые ценовые качели.

В-третьих, хотим повысить доходную часть для самих арбитражных управляющих вкупе с повышенной ответственностью саморегулируемых организаций. Нам кажется, что здесь есть что поправить для повышения их независимости, компетенции. Это основные блоки, которые хотим сохранить в данном законопроекте.

В целом, на наш взгляд, договоренность с большинством из сторон уже есть. Естественно, диалог - о деталях. Мы сейчас активно пишем текст. Когда мы увидим текст, а я думаю, это будет в середине июля, мы его будем обсуждать с нашими коллегами из ГПУ президента, с остальными ФОИВами. Задача, конечно, в этом году со всеми договориться и дать данному законопроекту ход.

- То есть в планах было бы в осеннюю сессию внести обновленный законопроект в Госдуму?

- Проект внесен в Государственную думу в 2021 году. Конечно, наша цель - доработать его, чтобы он мог быть принят в осеннюю сессию.

- Можно ли реформированному институту банкротства прописать какие-то понятные KPI? Вот сейчас у нас сейчас, например, чуть выше 5% уровень погашения обязательств перед кредиторами по итогам процедуры, а будет столько-то?

- Реформирование института банкротства - это точно не та задача, где можно взять и быстро нарисовать себе KPI. Потому что мы, конечно, будем делать переходную норму. Это очень тонкий инструмент взаимодействия, с одной стороны, кредиторов, с другой стороны - арбитражных управляющих, с третьей стороны - должника. Поэтому какие-то ключевые изменения, особенно связанные с независимым выбором арбитражных управляющих, будем растягивать во времени. У нас будут такие переходные нормы, думаю, год-два параллельно по сути будут жить и старая парадигма закона, и новые нормы, чтобы бизнес, кредиторы почувствовали новые механизмы, новые инструменты. Дальше уже будет плавный переход.

Ставить сейчас какой-то конкретный KPI - а сколько у нас благодаря этому закону кредиторы смогут получить из реестровых требований, мне кажется непродуктивным. Надо будет протестировать, как это будет работать на практике. Но наши ожидания, что соотношение между ликвидационными процедурами и реабилитационными должно меняться, причем меняться в сторону реабилитационных процедур.

- Как Минэкономразвития относится к идее специфически отраслевого банкротного регулирования, как обсуждается сейчас, например, для угольной отрасли? Не создает ли это рисков для эффективности банкротного законодательства в целом? Помимо "угольного", могут ли появиться какие-то другие отраслевые законы о банкротстве?

- Теоретически это возможно (и в других отраслях - ИФ). На самом деле мы разработали законопроект об особенностях банкротства в угольной отрасли как некий важный элемент выстраивания всего "мегапроекта", потому что частично переиспользовали те идеи, которые уже были придуманы.

Почему мы начали заниматься особенностями угольной отрасли? Это крайне специфический актив, если им заниматься неправильно, это может просто привести к техногенным катастрофам, к человеческим жертвам, к большому количеству обманутых работников, то есть влечет большие социальные последствия. И мы понимаем, что в классическом механизме банкротства, когда просто на процедуру назначается арбитражный управляющий, скорее всего, у него не будет возможностей, в первую очередь финансовых, квалифицированно либо законсервировать данную шахту, либо как-то поддерживать ее состояние, потому что это абсолютно другой порядок цифр. Поэтому здесь, конечно, без государственного плеча не обойтись.

Ключевое, что в данном законопроекте предусматриваем - это так называемый институт корпоративного управляющего, которого будет назначать правительство. Задачей этого корпоративного управляющего будет в том числе провести технологический аудит, определить необходимые затраты и технологию для правильной консервации шахты в случае, если будет принято решение о том, что ее необходимо ликвидировать.

Еще раз - это особенность. Мы не говорим, что есть закон о банкротстве и есть отдельный закон о банкротстве угольной отрасли. Это лишь особенности, которые будут носить, во-первых, временный характер (будет конкретный срок действия этого законопроекта, он еще обсуждается, думаю, два-три года), а во-вторых, это просто специфические особенности, связанные с новой ролью корпоративного управляющего. То есть мы не отменяем действующее законодательство в этой сфере.

- В 2022 году в сфере корпоративного управление было введено много временных норм, послаблений, каких-то исключений и так далее. Часть уже из них отменена, но не все. Видит ли Минэкономразвития необходимость отмены каких-то по-прежнему действующих послаблений?

- Мы в целом, конечно, планомерно, небольшими шагами, но возвращаемся к базовым правилам игры. Потому что шоки 2022-2023 гг. уже пройдены, надо выходить в системную работу, и в том числе с акционерами, миноритариями.

Тем не менее часть норм у нас осталась. Мы в конце 2024 года продлили в отношении некоторых АО возможность до конца этого года проводить общее собрание акционеров в заочной форме. Также мы продлили возможность до 2025 года избирать членов совета директоров сроком на три года.

На данный момент запросов о необходимости продления указанных норм не поступало. Мы смотрим по крупному бизнесу - они адаптировались к текущим правилам игры и готовы возвращаться к тому, с чего мы стартовали.

В части повышенного порога доступа акционеров к документам и информации - у нас эта мера действует до 1 июля этого года, и пока мы не планируем ее продление. Мы постоянно с коллегами из ЦБ в дискуссиях по поводу того, что нам, с одной стороны, надо рынок капитала развивать и привлекать в наши компании, а с другой стороны, мы пытаемся какими-то исключениями из правил закрыться от этого небольшого акционера. Все это, конечно, глобально неправильно, и если мы хотим развивать рынок капитала, он должен быть прозрачным и честным. Но, понятно, с соблюдением антисанкционных требований, которые важны, и мы их тоже должны учитывать.

- То есть отдельные исключения по заочным собраниям для определенных компаний истекут и действовать перестанут?

- Да, они в этом году должны завершиться. Мы рассчитываем, что со следующего года компаниям это (проведение годовых собраний акционеров в заочной форме) уже не понадобится.

- Есть не менее масштабный законопроект в вашей сфере ответственности - о платформенной экономике, о нем много говорили и на ПМЭФ. Как он продвигается?

- Законопроект в высокой стадии готовности. Мы прошли все официальные процедуры обсуждения, у нас была и регуляторная гильотина, и оценка регулирующего воздействия. При разработке текста мы обсудили его со всеми представителями крупнейших платформ и профильных ассоциаций. В настоящий момент текст уже анализируется нашими коллегами из ГПУ президента. Мы рассчитываем, что в ближайшее время он попадет в Госдуму и будет рассмотрен.

- То есть все заинтересованные стороны его в целом одобрили? Ведь в процессе обсуждения были десятки писем от различных отраслевых ассоциаций, компаний, банков...

- Сразу же сделать идеальный документ, который устроил бы абсолютно всех, практически невозможно. На мой взгляд, мы договорились о правильном тексте и о правильном объеме регуляторики, который можно взять за базу, посмотреть, как это все будет работать, и дальше уже минорными правками и дополнениями дообогащать закон смыслами. Мы не ставили задачу сделать законопроект сразу же применимым абсолютно для всех видов цифровых платформ, поэтому будем действовать поэтапно.

- Когда было бы оптимально вступление закона в силу?

- Мы здесь сторонники плавной имплементации. Скорее всего, будет достаточно немаленький срок для его вступления в силу. С одной стороны, цифровым платформам надо будет достаточно много процессов адаптировать и внедрить доработки в своих информационных системах и сервисах. А с другой, когда коллеги поймут, что есть закон и сроки его вступления в силу, мы рассчитываем на своего рода квазипроцедуру саморегулирования. На уровне администрации президента у нас есть межведомственная рабочая группа (МРГ), которая занимается этими вопросами, вот через эту МРГ будем смотреть, как работает наше регулирование и куда стоит двигаться дальше. То есть мы на практике будем вместе с цифровыми платформами по сути их адаптировать к данному законопроекту, и когда он вступит в силу, все уже будут готовы - и сами платформы, и продавцы, которые на площадках продают товары, и исполнители услуг, и мы как потребители.

- Нужна ли какая-то донастройка в деятельности институтов развития для повышения эффективности? Какая? В последнее время активно обсуждается в публичном пространстве необходимость донастройки механизмов работы "Фабрики проектного финансирования", какие варианты сейчас обсуждаются, что можно изменить, чтобы актуализировать ее?

- Президентом поставлена задача проанализировать деятельность институтов развития с точки зрения их влияния на национальные цели. Эта работа сейчас активно началась, создана специальная рабочая группа. У нас достаточно много институтов развития, но наша самая главная задача - сделать их поддержку с одной стороны бесшовной, а с другой стороны - не задваивать ресурсы. Важно, чтобы в зависимости либо от стадии развития технологий, либо от жизненного цикла компании были определенные институты-лидеры, которые компанию вели и поддерживали.

Что касается "Фабрики проектного финансирования", то механизм крайне популярный и востребованный. Сейчас он очень востребован, заключаются новые сделки по фабрике, но как и в случае с другими капиталоемкими мерами поддержки, не всегда хватает бюджетного плеча. Поэтому мы существенно повысили уровень анализа проектов, которые заходят в фабрику, и решения принимаются на уровне правительства. По самым приоритетным проектам мы находим возможности, докапитализируем фабрику и реализуем проекты.

- Недавно Минэкономразвития подвело итоги первого этапа экспериментального правого режима (ЭПР) по автономному транспорту. Что нас ждет в будущем в этом сфере?

- У нас сейчас всего порядка 18 действующих экспериментальных правовых режимов. Один из первых ЭПР был установлен по инициативе "Яндекса". По его итогам мы увидели, что они существенно доработали свой софт, технологию беспилотия. В том числе они в экспериментальном режиме перешли на ВАТС-2 (высокоавтоматизированное транспортное средство), когда по сути нет человека в автомобилях. Мы продлили этот эксперимент, установили новые целевые показатели. Наша конечная цель, мы ее недавно обсуждали на совещании с инновационными регионами России и с Минтрансом, переходить от ЭПР на базовые изменения в законодательстве. Здесь в чем особенность - нам необходимо досогласовать индикаторы риска в том числе с коллегами из ГИБДД, которые точно должны понимать, что продукт стал безопасным. Появляется масса вопросов, которые мы апробируем сейчас через отдельные акты правительства в рамках ЭПР, но конечно, надо переходить уже на изменения существующего законодательства. Я думаю, что не за горами этот вопрос, мы с Минтрансом его активно прорабатываем уже.

- С этого года или уже со следующего?

- По беспилотию, например, воздушному, коллеги из Минтранса частично уже внесли изменения в правила. По автомобильному беспилотию, я думаю, что в следующем году. Соответствующая дорожная карта уже разработана коллегами из Минтранса, определены новые задачи, которые необходимо протестировать в рамках экспериментов, результаты которых лягут в основу федерального закона о ВАТС.

Ключевые слова:    Россия,  Минэкономразвития