Глава департамента ЦБ РФ: Мы видим рост концентрации кредитов на крупных компаниях с высоким долгом, это предмет обсуждения

Банк России, ответственный за поддержание финансовой стабильности, внимательно следит за системными рисками и в случае возможного появления тех или иных шоков принимает меры для стабилизации ситуации. В последнее время в качестве одного из основных источников рисков называлось бурно растущее потребительское кредитование. Некоторые эксперты также говорили о вероятности возникновения "пузырей" на ускоряющемся рынке ипотечного кредитования. ЦБ пока оценивает ситуацию в этих сегментах как стабильную, но готов в случае реализации рисков принимать ограничительные меры.

Об эффективности принятых мер по ограничению рисков розничного кредитования, возможности введения коэффициентов риска в зависимости от показателя долговой нагрузки, механизме поддержки центральных контрагентов, ключевых рисках для кредитных и некредитных финансовых организаций и возможности наращивания банками, НПФами и страховщиками вложений в ОФЗ в случае выхода нерезидентов из госбумаг в интервью "Интерфаксу" рассказала директор департамента финансовой стабильности Банка России Елизавета Данилова.

- Бум в розничном кредитовании многие наблюдатели считают системным риском для банковской системы. Насколько сейчас, по мнению ЦБ, темпы роста розничного кредитования, особенно необеспеченного, соответствуют темпам роста экономики и динамике доходов населения?

- Наблюдаемые в настоящее время темпы роста необеспеченного потребительского кредитования (22,7% за 2018 год) существенно опережают и рост номинальных доходов (4,3%), и заработных плат (9,9%). В этом плане их можно оценивать как ускоренные, избыточные. При этом мы смотрим не только на сами номинальные темпы роста кредитования, но и на качество этой динамики. Например, мы считаем, что ипотечное кредитование в России имеет большой потенциал и высокие темпы роста являются естественными. Важно следить и за стандартами кредитования. Мы анализируем широкий перечень показателей: уровень плохих кредитов в портфелях банков, динамику ставок и сроки кредитования, глубину проникновения кредитования и показатель долговой нагрузки, динамику доходов населения, количество и объем кредитов у отдельного заемщика, цели и виды кредитования. Поэтому, даже несмотря на высокие темпы роста кредитования, текущую ситуацию в настоящее время нельзя назвать угрожающей.

- Если смотреть на совокупность всех этих факторов, отмечает ли ЦБ возможность реализации каких-либо рисков в этом сегменте в дальнейшем?

- Сейчас ситуация достаточно устойчива, но мы видим накопление рисков. За счет чего она устойчива? В последние годы, в 2016-2017 годах, при ускорении роста необеспеченного кредитования происходило снижение процентных ставок. Несмотря на рост выдач, долговая нагрузка заемщика практически не менялась. Отношение платежей по кредитам к располагаемым доходам оставалось в диапазоне 8,5-8,8%. Напомню, что пиковое значение наблюдалось в 2014 году - 10,4%.

Сейчас тенденция к снижению процентных ставок прервалась, мы уже видели в четвертом квартале их рост. Долговая нагрузка стала расти и за счет повышения ставок, и за счет ускоренного роста кредитования. Сейчас этот показатель составляет 9,9%, что близко к пику. Чтобы заранее ограничить эти риски, Банк России несколько раз принимал решение повысить коэффициенты риска по потребительским кредитам - в 2018 году и с 1 апреля 2019 года.

- Оценивал ли ЦБ влияние уже состоявшихся повышений коэффициентов риска? Считает ли эти меры эффективными?

- Принятые меры пока не привели к замедлению кредитования, но, тем не менее, были достаточно эффективны в части сохранения высоких стандартов кредитования и формирования буфера капитала. Наши меры способствовали снижению полной стоимости кредита (ПСК), ориентировали банки на выдачу кредитов более надежным заемщикам. Когда мы анализируем динамику по поколениям кредитов, то видим очень хорошее качество: уровень плохих кредитов через год после выдачи на минимальном уровне в 2-3% (при 10% в 2011-2012 годах - во время прошлого бума потребительского кредитования). Также наши оценки показывают, что повышение коэффициентов риска по необеспеченным кредитам привело к накоплению дополнительного капитала розничными банками в размере 2-3 процентных пунктов от норматива достаточности капитала. Это достаточно много. Влияние на достаточность капитала универсальных банков составило до 1 процентного пункта. Этот запас капитала повышает устойчивость банков, позволяет покрыть потери в случае ухудшения экономической ситуации.

- Некоторые эксперты высказывают мнение, что большее влияние на сдерживание темпов роста потребкредитов окажет введение показателя долговой нагрузки (ПДН) заемщиков, чем увеличение коэффициентов риска в зависимости от полной стоимости кредита (ПСК). Согласен ли ЦБ с этим утверждением?

- Показатель долговой нагрузки очень важен. Особенно полезен он в ситуации довольно низких процентных ставок по потребительским кредитам, к которым мы пришли. Большая нагрузка может сформироваться и при низких ставках, и регулирования, основанного на ПСК, недостаточно. Именно поэтому с 1 октября 2019 года мы вводим ПДН в качестве обязательного показателя в регулировании.

Что касается увеличения коэффициентов риска в зависимости от ПСК, то в целом, как я уже сказала, эти меры были достаточно эффективны, однако их действенность может снижаться в условиях низких ставок. Возможно, новые меры с 1 апреля принесут больший эффект из-за уже высоких коэффициентов риска и изменения тренда по процентным ставкам, поскольку банки уже не смогут снижать ПСК, чтобы избежать надбавок.

Если все-таки высокие темпы роста потребительского кредитования сохранятся, то мы рассмотрим возможность с 1 октября ввести дополнительные меры - дифференциацию коэффициентов риска по уровню ПДН. Когда мы приступили к работе над этим показателем, то опросили бюро кредитных историй и крупнейшие банки. Они предоставили информацию по дефолтам по разным поколениям кредитов, на основе которой мы смогли оценить, как уровень ПДН влияет на качество долга. При этом зависимость "чем больше ПДН, тем больше риск" особенно проявляется в период экономического спада.

- Пока банки предоставляют эту информацию в режиме обследования для того, чтобы ЦБ мог более четко откалибровать коэффициенты риска. Что уже регулятор видит в этих данных? Можно ли уже говорить о числовых значениях ПДН, которые могут использоваться для расчета коэффициентов?

- Мы пока числовые значения не определили. Возможно, уровень долговой нагрузки будет дифференцироваться в зависимости от банковского продукта. Мы планируем консультироваться с рынком при установлении коэффициентов риска в зависимости от ПДН. Примерно через несколько месяцев начнем консультации. Решение об изменении регулирования будет объявлено за три месяца до его вступления в силу.

- Как шкала дифференциации рисков по ПДН будет соотноситься со шкалой коэффициентов рисков в зависимости от ПСК? Они будут накладываться друг на друга, существовать отдельно?

- Пока предполагаем, что они будут накладываться. У нас фактор ПСК давно используется, поэтому сразу от него отказываться мы не готовы, хотя мы и понимаем, что у него есть свои минусы. В период низких ставок банки менее чувствительны к этому показателю. Вместе с тем возможны ситуации, когда ставки низкие, а долговая нагрузка высокая. Здесь как раз инструмент ПДН более эффективен.

Смысл макропруденциальных надбавок в том, чтобы обеспечить консервативный подход при оценке рисков. Мы построим модели, которые дадут зависимость риска от макроэкономических факторов, будем использовать стресс-тесты. Следует установить такие коэффициенты, которые будут покрывать риски в случае ухудшения ситуации.

- Как все же эти шкалы будут соотноситься?

- Будет матрица. При пересечении двух строк (ПДН и ПСК) будет определенный коэффициент риска. Эту таблицу мы опубликуем, когда соберем информацию и сделаем расчеты.

- Может так получиться, что вы откажетесь от дифференциации рисков по ПДН и оставите только ПСК? За ПДН продолжите наблюдать...

- Проведенный анализ показал значимость этого показателя (ПДН - ИФ). Он будет рассчитываться всеми кредиторами (и банками, и МФО), по мере накопления статистики мы планируем все более активно его использовать.

- Обеспокоенность Банка России также вызывала ипотека с низким первоначальным взносом. Когда можно будет оценить влияние повышения коэффициентов риска по ипотеке со взносом от 10% до 20%?

- Эти коэффициенты мы повысили с 1 января 2019 года, поэтому статистики у нас еще нет. Ситуацию можно будет оценить только по итогам первого квартала. Однако мы уже видим, что банки стали дифференцировать процентные ставки в зависимости от первоначального взноса. У крупнейших банков ставки по ипотеке с первоначальным взносом в 15% стали на 0,2-1,7 процентного пункта (по разным банкам) выше ставок по кредитам со взносом в 20%. Банки сами экономически воздействуют на заемщиков. Это может привести к тому, что станет выгоднее брать кредиты, когда накоплен больший первоначальный взнос. Поэтому можно говорить об эффекте влияния принятых мер, но опять же их эффективность можно будет оценить позже.

- По итогам первого квартала вы оцените влияние мер. Если меры не окажутся достаточно действенными, то может быть принято решение о новых ужесточениях сразу или регулятор еще продолжит следить за развитием ситуации?

- Думаю, мы понаблюдаем за ситуацией и посмотрим, что можно будет сделать дальше. Что касается ипотеки с первоначальным взносом до 10%, то там уже установлен очень жесткий коэффициент риска в 300%. Он, по сути, носит запретительный характер и действует в течение всего срока кредита, даже когда он начинает погашаться. В результате доля выдач такой ипотеки всего 1,8% по данным третьего квартала. Нас этот сегмент не беспокоит. Банки сами понимают, что там риски высокие.

- Вы не придумали, как бороться с тем, что первоначальный взнос по ипотеке осуществляется за счет потребительских кредитов других банков?

- Мы эту практику отслеживаем, опрашивая бюро кредитных историй. Просим их сообщить об ипотечных заемщиках либо их созаемщиках, которые за три месяца до оформления ипотеки брали потребительский кредит. Мы видим, что доля таких случаев действительно растет. Она не очень высокая - не больше 5-7%. При этом есть повышательный тренд, но пока масштабы ограничены. Что здесь можно сделать? Введение ПДН будет воздействовать на эту проблему, потому что при расчете этого показателя считаются все кредиты и учитываются доходы созаемщиков. Мы будем наблюдать за ситуацией - если будем продолжать отмечать такую практику, то возможно введение дополнительных ограничений. Нужно будет дополнительно подумать, как это правильно сделать.

- ЦБ не раз заявлял, что темпы прироста ипотеки носят восстановительный характер. По-прежнему Банк России так считает? Когда, по вашему мнению, они перестанут носить такой характер? Если сохранятся такие же высокие темпы роста, то будет ли это сигнализировать о рисках?

- У нас по-прежнему ипотека занимает небольшую величину относительно ВВП и доходов населения. В других странах она существенно выше. Рынок действительно имеет большой потенциал для развития, это показывает и качество кредитов, которое остается очень высоким. Мы постоянно следим за ситуацией, прежде всего, отслеживаем изменение долговой нагрузки. Долгое время ипотечные ставки снижались, и в результате долговая нагрузка не росла, сроки кредитования увеличивались. Нужно смотреть и на темпы роста, и на долговую нагрузку, и на стандарты кредитования. Возможно, когда-то такой момент наступит, но пока темпы роста не вызывают опасения.

- Что касается еще одного макропруденциального показателя - антициклической надбавки, то не планирует ли ЦБ пересмотреть набор факторов, оцениваемых при ее установке? Что можно изменить? Может быть, уйти от индикатора кредитного гэпа (отклонение показателя "кредиты к ВВП" от долгосрочного тренда)?

- Мы хотим в течение ближайших месяцев опубликовать доклад на эту тему. Базельский индикатор кредитного гэпа был разработан достаточно давно. При этом надбавка в последние годы стала достаточно активно использоваться рядом стран. Международный опыт показывает, что часто страны руководствуются не только базельскими рекомендациями. Часто бывает, что у них гэп отрицательный, но они, тем не менее, вводят буфер капитала по другим причинам, например, как было в некоторых европейских странах, из-за ускорения потребительского кредитования.

Что касается Банка России, то при принятии решения об антициклической надбавке мы смотрим не только на кредитный гэп, оцениваем большое количество показателей: общую долговую нагрузку экономики, динамику норматива достаточности капитала, риски в отдельных сегментах кредитования. И все же когда мы видим бум в отдельных сегментах, мы предпочитаем использовать точечные меры. Если бы мы вводили положительную надбавку, то это могло бы оказать негативное влияние на другие сегменты, в частности, корпоративное кредитование, которое и так у нас не особенно росло.

От этого инструмента мы воздерживались, но это не значит, что мы не будем использовать его в будущем. Поэтому сейчас мы пересматриваем и ищем индикаторы, которые будут работать лучше, чем кредитный гэп. Его негативный момент - опираясь на исторический тренд, он может недооценивать структурные изменения, и поздно реагировать, когда темпы роста становятся избыточными.

- Могут ли быть введены дополнительные буферы по капиталу?

- Ситуация пока достаточно ровная. Фактическое значение норматива достаточности капитала банков довольно стабильно. Вы знаете, были приняты решения по изменению графиков введения надбавок по двум базельским показателям - буферу системной значимости и буферу консервации капитала. Наверное, эти требования сначала должны быть полностью выполнены. В целом мы проблем с достаточностью капитала у банков не видим.

- ЦБ ранее также заявлял о возможности введения показателя долговой нагрузки компаний. По-прежнему регулятор видит необходимость в появлении этого показателя?

- Это вопрос непростой и требует еще дополнительного изучения и обсуждения с рынком. Что нас здесь волнует? В целом долговая нагрузка компаний не растет, их кредитование стабильно. Тем не менее, мы видим рост концентрации банковского финансирования на отдельных крупных компаниях с достаточно высокой долговой нагрузкой. Это станет предметом обсуждения, а также возможные меры, которые потребуют изменения регулирования.

- Беспокоит ли ЦБ концентрация кредитов крупным компаниям у некоторых банков?

- Это в целом свойственно нашей экономике: у нас достаточно крупные компании, а банки не такие крупные. Важно, что сейчас наблюдается положительная фаза кредитного цикла, при которой часто происходит чрезмерное накопление долговой нагрузки. Тенденция опасна, когда выдается много кредитов именно закредитованным заемщикам. Чтобы на это воздействовать, возможно, необходимы какие-то точечные меры.

- Давайте поговорим про других участников финансового рынка. Недавно представители ЦБ заявили, что обсуждается вопрос проработки механизмов поддержания непрерывности работы центральных контрагентов, в частности, НКЦ. О каких механизмах идет речь? Зачем они нужны, ведь у НКЦ сейчас и так есть механизм стабилизации - waterfall (когда в случае дефолта крупного участника и нехватки его средств обязательства перед другими участниками рынка будут исполнены за счет гарантийного фонда, если не хватит - за счет собственных средств НКЦ, если и в этом случае не хватит, то за счет участников рынка)?

- Центральные контрагенты - очень важная часть финансовой инфраструктуры. Они стали развиваться в основном после глобального финансового кризиса. Центральный контрагент концентрирует на себе риски неисполнения сделок участниками рынка, что делает его системно значимым. Поэтому ведется большая работа на международном уровне, чтобы улучшить регулирование, надзорные практики за центральными контрагентами и обеспечить непрерывность работы всего рынка на случай возникновения любой ситуации. Мы тоже активно участвуем в этой работе.

Механизм waterfall достаточно эффективно используется. Правда, в российской практике не было случаев использования гарантийного фонда или собственных средств центральных контрагентов. Было достаточно других инструментов, например, маржи участников для покрытия некоторых случаев дефолта. Тем не менее, ситуации бывают разные. Например, в сентябре прошлого года очень активно обсуждалась ситуация Nasdaq Clearing в Швеции, когда они были вынуждены задействовать waterfall. Причем было потрачено все обеспечение, гарантийный фонд и даже часть собственных средств. Механизм сработал, показал свою эффективность, но очень существенная часть средств была использована. Этот кейс показал необходимость того, чтобы надзорные органы большое внимание уделили этому институту с целью обеспечения непрерывности его работы, чтобы у него была система риск-менеджмента, чтобы waterfall был достаточен. Возможны отдельные стрессовые ситуации, когда только инструментов центрального контрагента может быть недостаточно. В этих ситуациях по международным рекомендациям следует иметь дополнительные инструменты поддержки. Поэтому мы выступаем с инициативой дать Банку России полномочия по урегулированию несостоятельности системно значимых объектов финансовой инфраструктуры по аналогии с теми полномочиями, которые у нас есть по санации кредитных организаций.

- Возникнет ли при этом дополнительная нагрузка на центральных контрагентов в части дополнительных требований или взносов? Или же это просто будет закрепление за Банком России права оказывать им поддержку в случае реализации определенных рисков?

- Этот вопрос сейчас прорабатывается, потребуются изменения в федеральные законы. Опять же повторю, мы это рассматриваем как крайнюю ситуацию, в абсолютном большинстве случаев должно быть достаточно механизма waterfall. То есть центральный контрагент полагаться на эту помощь регулятора постоянно не сможет. Она будет доступна только в случае возникновения экстраординарной ситуации. Жизнь показывает, что нужно быть готовым к разным ситуациям.

- Считаете ли вы, что это окажет позитивное действие на уровень доверия к системно образующим компаниям финансовой инфраструктуры и, возможно, приведет к повышению их рейтингов?

- Уровень доверия и так достаточно высокий. У НКЦ, например, высокий уровень рейтинга. Это очень важная тема еще и потому, что участники рынка, банки используют пониженные коэффициенты риска по позициям к центральному контрагенту по 180-й инструкции. Центральный контрагент несет очень большую ответственность - не только за себя, но и за весь рынок. Кроме того, мы серьезную работу ведем по повышению требований для обеспечения лучших практик риск-менеджмента центрального контрагента. Мы провели большую реформу в последние годы: был изменен закон о клиринге, было введено новое регулирование - специальные нормативы, требования к стресс-тестированию.

- Какие сейчас основные риски ЦБ отмечает отдельно в каждом сегменте финансового рынка, например, в банковском секторе?

- Если мы говорим о банковском секторе, то здесь традиционно кредитные риски являются основными. Сейчас мы видим фазу роста в кредитном цикле. Для этой фазы всегда свойственно улучшение кредитного качества. Можно сказать, что кредитные риски сейчас снижаются на фоне роста кредитования, но, тем не менее, они, естественно, есть.

Другой важный риск - процентный. Мы видели в 2014-2015 годах, что он может быть существенным, сопоставимым с кредитным риском. Достаточно высок процентный риск в той части, что банки активно финансируют свои долгосрочные активы краткосрочными пассивами, которые чувствительны к возможному повышению ставок. И все же ситуация достаточно стабильна. В целом можно, конечно, говорить о восстановлении ситуации в банковском секторе.

- Как складывается ситуация на страховом рынке?

- Здесь мы обращаем внимание на два сегмента. Первый - это инвестиционное страхование жизни. С одной стороны, быстрый рост его объемов существенно опережал рост капитала. В том числе поэтому запланировано повышение минимального размера капитала для страховых компаний жизни. Еще одной проблемой этого сегмента является мисселинг. Важно добиться того, чтобы страховые компании и банки при продаже этих продуктов давали полную информацию клиенту, чтобы он четко понимал, что покупает именно страховой продукт, а не кладет депозит в банк. Для борьбы с негативными практиками Банк России разработал нормативный акт о раскрытии клиентам информации при заключении договоров страхования жизни. Мы также отслеживаем, что происходит в части именно взаимных вложений компаний страхования жизни и банков, смотрим на концентрацию риска.

Второй сегмент - это ОСАГО. Уже несколько лет оно находится в фазе трансформации, с середины прошлого года мы видим стабилизацию показателя убыточности, улучшение ситуации, но, тем не менее, нужно постоянно держать ее на контроле. В этом сегменте много нововведений (переход к индивидуальным тарифам), поэтому финансовая устойчивость сектора - это то, за чем мы тоже должны следить.

- Вызывает ли опасения ЦБ ситуация на рынке НПФов?

- Что касается НПФов, то для них, как и для банков, наиболее значимы кредитные риски. Но они, по нашей оценке, уже в большей части реализовались. Мы видели в прошлом году активный рост доли ОФЗ в структуре портфелей пенсионных накоплений. Это один из факторов снижения кредитного риска НПФов. Разные меры принимались в последние годы с целью улучшения структуры портфелей, например, в части стресс-тестирования. Это способствует вложению фондов в наиболее качественные и ликвидные активы.

- Поэтому мы увидели рост вложений НПФов в ОФЗ? Ситуация их вынудила в гособлигации вкладываться, при этом меньше инвестировать в корпоративные бонды...

- Доля корпоративных облигаций все-таки превышает долю ОФЗ. Нельзя сказать, что идет какое-то вытеснение, пока цифры этого не показывают, мы это исследовали при подготовке обзора финансовой стабильности. В целом мы видим скорее позитивную тенденцию, потому что риски снижаются. И произошло это очень своевременно: когда нерезиденты выходили с рынка ОФЗ, как раз НПФы увеличили существенно спрос. НПФы и страховые компании жизни заметно увеличили свою долю в этом сегменте, что, на наш взгляд, позитивно повлияет и на их кредитное качество. Снижается доля активов с низким рейтингом. Это благоприятный тренд.

Хотела бы еще отметить, что раньше стресс-тестирование распространялось только на пенсионные накопления, а с этого года оно вводится для пенсионных резервов. Здесь тоже можно ожидать улучшений с точки зрения кредитного качества.

- Помимо кредитного для НПФов сейчас какие еще значимы риски? Видит ли ЦБ проблемы у отдельных участников рынка, которые могут привести к "эффекту домино" и повлиять не только на этот рынок, но и на банковский сектор?

- Проблему взаимосвязи НПФов и банков мы раньше часто отмечали. Здесь в основном нас волновали каналы негативного влияния банков на НПФы. Неоднократно регулятор принимал меры по ограничению доли вложений фондов в банки и их продукты. Концентрация снизилась, что существенно уменьшило потенциал негативных эффектов.

- Текущая ситуация расценивается Банком России как стабильная?

- Да, снизилась концентрация на банки, открываются возможности для инвестирования фондов в реальный сектор.

- Какие риски, по мнению ЦБ, значимы для профучастников?

- В последнее время мы видели, с одной стороны, рост оборотов торгов на бирже, но, с другой стороны, наблюдалось снижение рентабельности профучастников. Важным источником рисков для них является портфель ценных бумаг. В отличие от других некредитных финансовых организаций, доля портфеля акций у профучастников значительно выше. Это более волатильный инструмент, то есть они более подвержены рыночному риску. Для некоторых организаций данный риск является существенным, но по рынку в целом он пока не вызывает опасений. Этот рынок тоже является предметом активной работы наших коллег в части регулирования. Банк России разработал нормативы краткосрочной ликвидности, достаточности капитала, пока поднадзорные организации их сдают в качестве информационных показателей для наблюдения, но в ближайшей перспективе по ним планируется установить нормативные значения.

- Вы затронули тему роста вложений банков, НПФов и страховых компаний в ОФЗ при выходе нерезидентов из этих бумаг. Если в дальнейшем реализуется риск новых санкций и продолжится масштабный выход нерезидентов из ОФЗ, есть ли еще возможности у этих финансовых организаций продолжать выкупать госбумаги?

- На мой взгляд, все возможности у них есть. В части НПФов мы уже обсудили, что у них продолжаются активные вложения в ОФЗ не только накоплений, но и резервов. Рынок страховых компаний активно растет, они продолжают инвестировать в ОФЗ. У банков тоже есть потенциал для наращивания своих вложений в этот инструмент.

Системно значимые банки должны выполнять норматив краткосрочной ликвидности, что предполагает наличие на балансе ликвидных высококачественных активов. Одним из таких активов являются ОФЗ, а также облигации Банка России, депозиты и прочее. Банки по-прежнему используют для соблюдения норматива еще такой инструмент, как безотзывные кредитные линии Банка России. Хотя ситуация улучшилась, некоторые банки пока не сократили свою зависимость от этих линий. Мы уже говорили в обзоре финансовой стабильности о своих планах в ближайшие три года сократить эту зависимость, снижать лимиты по линиям, поэтому банки должны будут для соблюдения норматива какие-то другие способы выбирать, более рыночные.

- ЦБ с 1 августа 2018 года повысил на 1 процентный пункт нормативы обязательных резервов по валютным депозитам, но потом так получилось, что некоторые банки стали повышать ставки по таким средствам. Считаете ли вы, что уже принятых мер достаточно, и это просто был временный скачок ставок? Ситуация нормализовалась или действительно нужно опять задуматься о повышении отчислений в ФОР по валютным депозитам?

- Банк России следит за ситуацией с валютизацией в целом. Одна из целей нашей макропруденциальной политики - способствовать постепенному снижению валютизации. Пока мы не видим необходимости в каких-то немедленных дополнительных шагах. Идет постепенный процесс девалютизации. Снижается доля валюты в активах: кредиты нефинансовым организациям в иностранной валюте снизились на 10% в 2018 году (с исключением курсового эффекта). В части пассивов также происходит снижение доли средств в валюте. Некоторое повышение ставок по валютным депозитам в последнее время скорее выглядит благоприятным фактором, поскольку произошло некоторое восстановление снижавшихся ранее депозитов. В целом ситуация с валютной ликвидностью хорошая. Не наблюдалось традиционного всплеска спроса на нее в конце года, как было раньше.

Ход девалютизации нас устраивает, но это то, что мы постоянно отслеживаем. Пока принятых в этой сфере мер достаточно.