Сокращение объемов на 30% и более для буровой компании практически смертельно - первый зампред Eriell

Пандемия коронавируса, сделка ОПЕК+ и обвал нефтяных котировок в 2020 году нанесли сильный удар по рынку нефтесервисных услуг. По разным оценкам, в уходящем году сектор провалился на 20-40%. При этом, по словам первого заместителя председателя правления группы Eriell Виталия Докунихина, для буровой компании cокращение заказов на 30% и более является практически смертельным.

В интервью "Интерфаксу" Докунихин рассказал о том, как отразился экономический кризис на буровом рынке в целом и компании Eriell в частности, а также принимаемых группой мерах, которые позволяют оставаться на плаву в это непростое время.

- Буровые компании больше других нефтесервисников пострадали от пандемии в этом году. Как переживает этот кризис Eriell?

- К 2019 году в России мы сконцентрировались в районе полуостровов Ямал и Гыдан, на технологически сложных проектах наших основных заказчиков "НОВАТЭКа" и "Газпром нефти".

Пандемия отразилась на всех компаниях отрасли и, конечно же, затронула и нас, но, по словам заказчиков, мы пострадали меньше наших конкурентов.

Наши объемы снизились где-то на четверть, в основном на проектах "Газпром нефти". Прежде всего, это коснулось разведочного бурения, которого у нас немного, и бурения на новых месторождениях. Где-то объёмы сократились, где-то переместились на другие активы "Газпром нефти".

- А на каких именно проектах было сокращение? И чем объясняется то, что "НОВАТЭК" не сокращал объемы?

- "НОВАТЭК" сокращал работы. Некоторые наши конкуренты пострадали. Но в силу того, что мы очень мало работаем на разведочном и раннем перспективном бурении, а также участвуем в самых масштабных СПГ-проектах страны: "Ямал СПГ" (Южно-Тамбейское месторождение) и "Арктик СПГ-2" (Утреннее месторождение), нас это почти не коснулось.

Что касается проектов "Газпром нефти", то в "первую волну" пандемии сокращения произошли на месторождениях "Газпромнефть-Развития" (Западно-Юбилейное, Тазовское, Южно-Каменномысское).

"Вторая волна" началась, но в явном виде сокращение произойдет в 2021 году. С учетом "первой волны" снижение объемов на проектах "Газпром нефти" составит около 50%.

Мы пытаемся замещать выпадающие нефтяные проекты газовыми. Газовые проекты, по моему ощущению, не столь зависят от ценовой конъюнктуры как нефть. Частично нам удалось компенсировать объемы в третьем и четвертом квартале этого года, но на это потребовалось около полугода: найти проект, законтрактоваться, выиграть тендер, провести мобилизацию оборудования и персонала.

- Что это за проекты?

- Это газовые проекты: частично "НОВАТЭКа", частично "Газпрома" и частично, мы надеемся, это будут проекты "Газпром нефти".

Мы пострадали несколько меньше других буровых компаний за счёт того, что давно и успешно работаем с газовиками, прежде всего, с "НОВАТЭКом" на сложных скважинах и именно в том перспективном регионе. За 10 лет у нас сложилась хорошая репутация, и мы достигли отличных результатов: например, время строительства первых субгоризонтальных скважин на ачимовские отложения составляло 80-85 суток, сейчас сроки сократились до 35-40.

- Сейчас обсуждается возможность налоговой поддержки нефтегазодобывающих компаний и газовых проектов за счёт включения в программу "Незавершенная скважина". Может, ещё и эта инициатива вас поддержит?

- Мы очень на это надеемся.

Несмотря на то, что в середине лета у нас и наших коллег появился оптимизм, он, к сожалению, постепенно исчезает. Если еще в августе 2021 год смотрелся умеренно позитивно, то сейчас в части газа он смотрится скорее нейтрально, а в части нефти - хуже, чем мы думали.

- Вашу компанию тоже же включили в список системообразующих?

- Да, включили еще весной. В данный момент идет обмен информацией в рамках мониторинга ситуации по запросам Минэнерго.

- Обмен информацией - это хорошо. А получили ли вы какую-то реальную помощь благодаря попаданию в этот перечень? Льготные кредиты или налоговые преференции, например?

- Пока нет.

- Какую еще помощь, по вашему мнению, государство может оказать сейчас? И как вы вообще относитесь к идее создания фонда незаконченных скважин? Спасет ли он отрасль?

- Конечно, он может сильно помочь. 2700 скважин - это около 10-15% рынка. Весь вопрос в том, когда стартует эта программа, где будут находиться эти скважины и кому они достанутся. Если они будут равномерно распределены, это очень хорошо. Территориально мы сконцентрировались в ЯНАО, в том числе в районе полуостровов Гыдан и Ямал, поэтому если программа затронет скважины и в данном регионе, это нам поможет.

Если объяснять на простом примере, то сокращение объемов на 30% и более для буровой компании - практически смертельно. Как раз дельта между 20% и 30% - и есть фонд незаконченных скважин, который позволит продержаться на плаву среднему и малому нефтесервисному бизнесу.

- Помимо этой программы, что еще могло бы поддержать нефтесервис сегодня?

- Это то, что все нефтесервисники просят ежегодно. Первое - долгосрочные контракты, так как отрасль капиталоемкая. Трёхлетние и пятилетние контракты уже есть в отрасли, но заказчик может расторгнуть их достаточно легко и без особых последствий для себя. Поэтому номинальная долгосрочность не позволяет делать существенные инвестиции в развитие.

Второй момент, как правило, связан с отсрочкой платежей. Мы всегда просим ограничить ее в пределах от 30 до 60 дней и по возможности делать авансы на массированные закупки оборудования и материалов, а также предоплату подрядчикам, если это генеральный подряд.

Третий момент - ограничение ответственности, поскольку наш бизнес достаточно рискованный. Вы можете уронить в скважину что-то дорогостоящее, скажем, за несколько сотен миллионов, и оказаться ни с чем, проработав долгие месяцы. Часто это происходит по совокупной вине разных участников процесса или же по геологическим причинам, поэтому было бы правильно законодательно закрепить ограничение ответственности условно до 25% от стоимости услуг. Это ещё один момент, который мы просим у государства и у заказчиков, многие из которых имеют государственное участие.

- Вы просите, и что вам отвечают?

- Пока не отвечают, но есть другие меры поддержки. За последнее время разработан механизм для привлечения отечественных инвестиций. Мы опробовали это на себе при участии лизинговых компаний и Фонда поддержки промышленности.

- Что касается кредитов, как изменился ваш портфель в этом году? Пришлось ли вам вступать в переговоры с банками о реструктуризации долга?

- Нет, не пришлось. В целом у нас сбалансированный кредитный портфель. Он состоит из инвестиционной части с фиксированным графиком погашения, который мы соблюдаем, и оборотной части, которая корректировалась незначительно. Мы немного изменили структуру кредитного портфеля в соотношении рубль/доллар. Дополнительно получили положительный эффект от экономии на процентах за счет снижения ключевой ставки ЦБ.

Начали активно использовать факторинг в крупных, системообразующих банках: Газпромбанк, ВТБ и Сбербанк. Активно используем его в части взаиморасчетов с нашим крупным заказчиком "Газпром нефть", который увеличил отсрочку платежей по контрактам с подрядчиками до 180 дней.

- То есть, хотите сказать, что финансовое положение компании не сильно ухудшилось из-за COVID?

- Да, верно. Но есть два фактора, о которых хотелось бы сказать.

Мы рассчитывали, что 2020 год будет лучше предыдущего. 2019 был первым годом после кризиса 2014-2015 гг., который смотрелся неплохо. Первым годом, когда некоторые заказчики стали выдавать авансы, чего раньше не было. Мы покупали и брали в лизинг новые буровые установки, оборудование и спецтехнику. В этом нам помогало и государство: через Фонд поддержки промышленности мы получили льготное кредитование на отечественные буровые установки "Уралмаш" - на 1,5-2 процентных пункта ниже, чем банковское финансирование. В прошлом году мы приобрели пять установок, в том числе, в арктическом исполнении специально для работы в сложных условиях Крайнего Севера со сверхнизкими температурами и сильными ветрами. Это была наша первая крупная инвестиция после кризиса.

За последние пять лет мы проделали большую работу, которая позволила нам ожидать в 2020 году высокий финансовый результат. Мы закрыли неэффективные филиалы, сконцентрировались в ЯНАО, в том числе в районе полуостровов Гыдан и Ямал, получили большой организационный и технологический опыт на сложных газовых проектах, который помогает нам демонстрировать отличные результаты на новых проектах.

- Надежды не оправдались?

- К сожалению, жизнь вносит свои коррективы. Март с апрелем нас сильно огорчили, так как выпадающие объемы не замещаются моментально, как я говорил ранее. Мы частично их компенсировали, но эти полгода, потерянные из-за поиска новых проектов, документальной подготовки, демобилизации с одних проектов и мобилизации на другие, конечно же, скажутся на годовых результатах. Сложившая в отрасли ситуация не позволила нам реализовать все запланированное, но относительно 2019 года наше финансовое положение остается примерно на том же уровне.

Второй момент, который существенно ударил по нашим результатам - дополнительные затраты. Первая часть связана с прямыми затратами на противодействие распространению COVID-19: обсерваторы, СИЗы, дезинфицирующие средства, медицинское обслуживание и так далее. Вторая часть - с затратами на персонал: выплата сверхурочных тем, кто задержался на вахте на несколько месяцев, и оплата простоя тем, кто остался на межвахтовом отдыхе.

- А кто еще помимо Газпромбанка вас кредитует?

- Только Газпромбанк.

- Планируете ли вы публичные заимствования?

- Мы прорабатываем эту возможность и готовим внутренние процессы на случай принятия акционерами решения сделать публичные заимствования, такие как, например, облигационный заем. Это позволит нам получить долгосрочное и более выгодное финансирование и занять более устойчивое место на рынке буровых подрядчиков. Более того, организационно и технически мы к этому абсолютно готовы. Это и отчетность, и достаточно устойчивый, с поправками на текущую ситуацию на рынке, портфель заказов, и репутация качественного бурового подрядчика. Уже который раз подряд мы занимаем первое место в рейтинге "НОВАТЭКа".

- Какой ваш прогноз по инвестициям компании в этом году, насколько они упали?

- В этом году мы сократили (и перенесли на более благоприятный период) инвестиции на более чем 30%.

- А на следующий год что планируете по инвестициям?

- На следующий год мы оставляем только точечные инвестиции, а также инвестиции на техническое поддержание оборудования, которые позволят нам эффективно работать на сложных проектах, где требования к оборудованию с каждым годом растут. Сейчас мы находимся на стадии формирования плана, но так как картина по объемам на 2021 год пока не на 100% понятна, в нем могут быть корректировки.

- Ваша компания "ЭНГС" в 2020 году существенно увеличила исковую нагрузку - требования к ней увеличились с 57 до почти 290 млн рублей. Если это не связано с трудностями оплаты в адрес контрагентов, то с чем тогда?

- Какого-либо изменения платежной дисциплины не происходит. Как и все нефтесервисники, мы не можем платить минута в минуту, и если смещение сроков оплаты происходит, то это около 10-15 дней. Это нормальная ситуация на рынке, даже для больших заказчиков.

Наша доходная часть формируется ограниченным числом заказчиков, и они платят, как правило, в конце месяца. И этот переток на следующий месяц может влиять на некоторых из наших подрядчиков и поставщиков.

Мы находимся с ними в регулярном контакте. Но из-за общей нервной ситуации некоторые из них заранее, на всякий случай, отправляют исковые заявления.

- Вы говорите только про "Газпром нефть" и "НОВАТЭК", а для "Роснефти" вы больше не работаете?

- Сейчас, к сожалению, не работаем. За время сотрудничества, с 2009 по 2019 год, мы пробурили для "Роснефти" около 600 скважин, что составляет примерно 22% от общего объема наших скважин. Мы работали на проектах "Самотлорнефтегаза" (наш самый длительный проект для "Роснефти"), "Сибнефтегаза", "РН-Уватнефтегаза", "РН-Юганскнефтегаз", АО "Роспан Интернешнл" и других. Мы с удовольствием продолжили бы сотрудничество, прежде всего, на газовых проектах.

- А что-то конкретное рассматриваете?

- Участвуем в тендерах в регионе нашего присутствия.

- А их гигантский проект "Восток Ойл" смотрите?

- Конечно, нам хочется участвовать. Но наш бизнес, как любой другой, сильно зависит от загрузки, а загрузка - от дороги. Если дорога занимает, скажем, пять месяцев, а у вас еще и отсрочка по оплате на три месяца, то первые деньги от проекта вы получите только через девять месяцев, что в нынешних условиях экономически не очень эффективно.

С другой стороны, если длительность проекта - не менее трёх лет, нет риска его сильного сокращения и у вас достаточно большой объем, то участие в подобном проекте - отличная возможность.

- Расскажите про зарубежные проекты. Как отразилась пандемия на объёме работ в Узбекистане для "ЛУКОЙЛа"?

- В Узбекистане мы серьезно представлены на государственных проектах и уже давно, начиная с 2015-2016 годов, в основном работаем на "Узбекнефтегаз". С "ЛУКОЙЛом" у нас в настоящее время небольшие объемы.

- А проект разработки "25 лет независимости" в Узбекистане, он не сдвинулся по срокам из-за всего происходящего?

- Ситуация с пандемией незначительно повысила организационную сложность проекта из-за введения мероприятий по предотвращению распространения коронавирусной инфекции, и на его сроки она не повлияла.

- Помимо Узбекистана, где ещё сейчас за рубежом работаете?

- В Ираке и Бангладеш мы работали и довольно успешно. На 15 из 17 поисково-разведочных скважинах в Бангладеш был получен приток промышленного газа, что является очень хорошим результатом. На этот год было запланировано бурение еще 3 поисково-разведочных скважин на острове Бола, но старт работ отложен из-за начала пандемии. Ирак был нашим первым проектом на Ближнем Востоке. Мы пробурили 25 эксплуатационных скважин с опережением контрактных сроков почти на 4 месяца. В конце прошлого года мы выиграли тендер компании Petronas на новый проект в Ираке на бурение и освоение 23 эксплуатационных скважин на месторождении Гарраф, но начало работ сдвинулось опять же из-за начала пандемии.

- Есть ли вообще смысл в текущей ситуации рассматривать какие-то ещё зарубежные рынки? Смотрите ещё что-то?

- В краткосрочной перспективе, скорее, нет. Даже перемещение оборудования будет значительно осложнено и займет более полугода. Опять же все упирается в то же самое - в перспективность. Поскольку в 2019-м, да и в начале 2020 года все было загружено, этот вопрос не вставал.

Мы всегда анализируем зарубежные рынки, наверное, в этом смысле мы отличаемся от многих российских компаний. Ближний Восток находится рядом с Узбекистаном, у нас есть опыт работы в экстремальных климатических условиях и схожие культурологические особенности, поэтому он нам особо близок.

- Расскажите, как сократятся бурение и проходка в вашей компании в этом году?

- Наша проходка по году снизилась примерно на 5%, но это не очень иллюстративный показатель. Скорость бурения скважин очень зависит от сложности геолого-технических условий бурения, климатических особенностей. Нельзя сравнить, например, скважины, которые мы бурили для "Самотлорнефтегаза" и для "Арктикгаза". В первом случае на одну скважину у нас уходило 10 дней, во втором - до 50.

Проходка - скорее статистический ориентир. Более значимые, на мой взгляд, показатели связаны с качеством работы: это количество допущенных инцидентов в скважинах, их серьезность, финансовые затраты на их ликвидацию. Также важными показателями являются загрузка станков и коммерческая скорость.

- Минэнерго России говорило, что в случае непринятия системных мер поддержки отрасли доля иностранных нефтесервисных компаний на рынке может возрасти до более чем 50% к 2022 году. Видите ли вы такие риски?

- Я бы сказал так: в краткосрочной перспективе - наверное, нет. Но знаю, что некоторые наши отечественные компании сейчас находятся в предбанкротном состоянии. Вопрос - кто их купит, кто поддержит, как они будут дальше существовать? Всегда есть два пути: банкротство и станки на продажу или под крыло какой-нибудь крупной нефтегазовой либо нефтесервисной, что реже, компании, у которой есть свои буровые мощности.

На самом деле российская нефтегазовая отрасль первый раз за долгие годы сокращается настолько сильно, поэтому как она будет это переживать, ответить сложно. Кто-то скажет: а как же 2008 год? Да, это было, но не настолько радикально.

Опять же повторюсь: минус 20-30% могут быть критическими. Поэтому очень важна системная поддержка, особенно мелким и средним российским компаниям, появившимся в последнее десятилетие, и, конечно, технологическим сервисам, которым тоже будет очень непросто.

- Вы сказали, что замещаете выпадающие нефтяные заказы газовыми проектами. А не рассматриваете ли переориентацию на производство ВИЭ?

- Мы пока этим не занимались.

- По последним данным, Газпромбанку принадлежит 25% акций Eriell, а остальная доля у кого?

- Остальная - у других частных акционеров.

- Холдинговая компания группы Eriell, если я не ошибаюсь, зарегистрирована в Джерси. Нет ли у акционеров планов редомицилировать ее в один из российских специальных административных районов?

- Да, этот вопрос сейчас тоже прорабатывается.

- Каково ваше видение развития ситуации на буровом рынке в следующем году? На что настраивается Eriell?

- Скорее всего, в 2021 году рынок не восстановится. Планы уже формируются, озвучиваются, инвестиционные бюджеты заказчиков сокращаются. Я бы сказал так: оптимистично - это 2022 год.

- Вы имеете в виду, что в 2022-м рынок начнёт восстанавливаться или уже придёт к докризисному уровню?

- Будет восстанавливаться. Не уверен, что уже придем к докризисному уровню, но надеюсь, продвинемся в эту сторону. Сейчас мы примерно видим 2021 год, и то довольно туманно, он явно не лучше 2020-го. Но с другой стороны, практика показала, что даже за несколько летних месяцев, если не бюджеты, то ожидания на рынке менялись, причем в лучшую сторону. Поэтому, в принципе, за год можно более-менее восстановиться.

- Но вы на следующий год же уже законтрактованы?

- Мы законтрактованы достаточно хорошо, но проблема в том, что это абсолютно не страхует от изменения объема работ. Заказчики уже озвучивают свои изменения в бюджетах. Законтрактованные объемы на длинных контрактах могут быть уменьшены.