Владимир Мау: Темп роста экономики не надо таргетировать

Ректор Российской академии народного хозяйства и госслужбы Владимир Мау в 2011 году был одним из руководителей подготовки Стратегии-2020 - концепции долгосрочного развития России до 2020 года. Сейчас в разгаре разработка новых программ - под руководством главы совета ЦСР Алексея Кудрина пишется Стратегия развития России с 2018 по 2024 год, а под руководством нового министра Максима Орешкина - программа действий правительства до 2025 года по ускорению темпов экономического роста. О том, что должны из себя представлять эти программы, чем они могут отличаться от предыдущей стратегии, и насколько необходимы налоговые, пенсионные и судебные реформы член президиума экономического совета при президенте Владимир Мау рассказал в интервью "Интерфаксу".

- Сейчас идет работа над программой правительства до 2025 года. Понятно, что есть базовый набор необходимых мер, таких, как макроэкономическая стабильность, определенность правительственной политики. Помимо этих понятных базовых вещей, на ваш взгляд, на что в первую очередь должно ориентироваться правительство? Проведение каких структурных реформ необходимо, может, требуется внедрение каких-то новых инструментов для стимулирования экономического роста?

- Набор мероприятий, необходимых для повышения динамизма российской экономики, достаточно понятен. Основная проблема сейчас - это имплементация, а не перечень мер. Макроэкономическая стабильность - это базовое условие. Естественно, очень важен набор неэкономических мер, но это и самое сложное - эффективное государственное управление, включая правоохранительную систему, судебную систему, все, что создает основу для предсказуемости и безопасности личности и собственности. А так критерии просты - необходимо то, что стимулирует частные инвестиции.

Фундаментальная проблема экономического роста сейчас - это разрыв между сбережениями и инвестициями, превышение первых над вторыми. Это не специфическая российская проблема, она наблюдается во всех развитых и ведущих развивающихся странах. Мир находится в ситуации, когда в экономике много денег, но мало инвестиций. И все, что будет способствовать трансформации сбережений в инвестиции, все должно быть задействовано.

- А какие это механизмы?

- Есть много стандартных мер, и они достаточно известны - политика конкуренции, то, что связано с макроэкономикой, с институтами, обеспечивающими безопасность жизни и собственности, повышение эффективности бюджетных расходов. Опять же, контрольные надзорные функции, снижение барьеров входа на рынок и так далее. Весь набор давно известен, посмотрите практически любую программу, вы все это увидите.

- Тогда что вы видите нового в этой программе по сравнению с той стратегией, которую вы описали в 2011 году?

- Здесь, естественно, больший акцент должен быть на цифровизацию, то что называется digitalization. Важно все, что связано со сближением, переплетением physical и digital. IT становится не просто одной из отраслей, а органическим элементом любой отрасли, всех сфер жизни общества. В 2011-2012 годах все это существовало, но было не так заметно. Сейчас налицо всепроникающая возможность IT с точки зрения удешевления издержек фактически создает новую политэкономию.

- В качестве одной из мер по стимулированию экономического роста Минэкономразвития как один из вариантов рассматривает возможность уменьшения нагрузки на бизнес через снижение страховых взносов с 30% до 21% при одновременном повышении НДС с 18% до 21%. На ваш взгляд, насколько целесообразны эти предложения с точки зрения стимулирования экономического роста?

- Это имеет смысл, потому что общий тренд в налоговой политике должен в том числе состоять и в упрощении налоговой системы, в снижении обложения труда и увеличении оборотных налогов при сохранении (не повышении) общей налоговой нагрузки.

Такие меры могут быть эффективны, но никто вам изначально не скажет, повлияет ли это на рост. Потому что, в общем, ни одна мера сейчас сама по себе не даст эффекта. Эффект даст совокупность самых разных мер, самых разных обстоятельств. Поэтому это движение в правильном направлении, но сказать, что в результате этого темпы роста возрастут, конечно, нельзя. Это одна из двух десятков мер, которые надо сделать, которые можно сделать.

- Как идея такой маневр вам нравится? Что будет с выпадающими доходами?

- Мне как раз кажется, что эта идея вырабатывалась еще в Минфине, то есть в органе, очень чувствительном к выпадающим доходам. Проблема же не только в выпадающих доходах, а в способности сбалансировать бюджет. В общем, при прочих равных нам важно не наращивать, например, государственный долг. Он у нас низкий, но с учетом кредитной истории России лучше бы государственный долг не наращивать.

- Не наращивать вообще, или вы видите какой-то потолок для госдолга в России, чтобы это не несло риски для макроэкономической стабильности, допустим, 20% ВВП?

- Нет, никакого потолка нет, но просто рост бюджетного долга будет не очень хорошим сигналом относительно способности контролировать ситуацию. Проблема долга состоит не в риске для макроэкономической стабильности, а в оттягивании довольно скудных внутренних финансовых ресурсов от частных инвестиций. Если мы признаем, что важнейшим показателем эффективности политики являются частные инвестиции, то государственный долг вымывает средства из частных инвестиций, поэтому это не самый эффективный способ.

- На ваш взгляд, насколько нынешняя структура расходов бюджета соответствует тем вызовам, которые будут стоять и которые уже сейчас стоят перед экономикой?

- Общеизвестно, что у нас структура расходов бюджета ухудшалась за последние примерно 10 лет в смысле сокращения доли расходов на инфраструктуру и человеческий капитал, а это сейчас важнейшее направление. Поэтому необходимо аккуратно увеличивать долю расходов на инфраструктуру и человеческий капитал.

- Тут же возникает вопрос - за счет чего?

- За счет эффективности расходов, за счет снижения расходов на субсидирование экономики, на госуправление. Это стандартный набор мер, здесь нет панацеи. Во всем, что мы обсуждаем, не надо искать панацею, что мы сделаем что-то такое замечательное, что улучшит ситуацию. Проблема роста - это проблема устойчивости позитивных ожиданий. Это длинный процесс, проблема не может быть решена какими-то простыми решениями - снизить процентную ставку, снизить налоги или наоборот увеличить расходы бюджета.

- Если говорить о конкурентоспособности российской промышленности, то в последнее время правительство обеспокоилось тем, что рубль опять начал укрепляться. И чиновники начали давать недвусмысленные сигналы, что для российской промышленности хорошо было бы, если бы доллар стоил примерно 65 рублей, иначе российская промышленность становится не столь конкурентоспособной. Как вы считаете, насколько фундаментально обоснован нынешний курс доллара к рублю, и есть ли действительно такие риски, если рубль опять укрепится, допустим, до 55 рублей за $1?

- Это зависит от экономической эффективности, ведь с точки зрения экономического роста нельзя однозначно говорить, что низкий курс лучше, а высокий хуже. Если мы хотим повышать благосостояние и стимулировать спрос, который тоже является источником роста, то рубль может укрепляться. Если мы хотим инвестиции и модернизацию, то укрепление, может быть, неплохо, поскольку позволяет модернизировать производство, привлекая высокоэффективное импортное оборудование. С другой стороны, с точки зрения внешних инвестиций укрепление не очень хорошо, поскольку снижает привлекательность инвестиций внутри страны.

Я не считаю правильным обсуждать, какой курс лучше. Курс не должен быть фиксированным, курс не должен давать основания спекулянтам играть против национальной валюты, поэтому в свете нынешних обстоятельств плавающий курс, на мой взгляд, оптимален. Однако нельзя сказать, что всегда и всю жизнь, при всех обстоятельствах он должен быть только плавающим. Нет, были времена, когда нужен был номинальный якорь, когда была высокая инфляция. Сейчас таких задач нет, поэтому, мне кажется, что нынешняя ситуация плавающего рубля с таргетированием инфляции на обозримое время является предпочтительной.

Не будем забывать, что у нас был и бурный рост при 27 рублей за доллар, и спад при 65 рублей за доллар.

- Тем не менее, из-за валютных операций Минфина ЦБ ужесточил свою риторику в отношении возможного ослабления денежно-кредитной политики. На ваш взгляд, насколько нынешняя достаточно высокая процентная ставка сдерживает экономический рост? Или сейчас уже понижение этой процентной ставки не оказывает особого влияния на темпы роста?

- Сколько бы ни говорили про разные процентные ставки Центробанка, я не думаю, что это сейчас значимо. Достаточно посмотреть на Европу, где процентная ставка отрицательная, а инвестиций все равно нет. Поэтому Центральный банк принял на себя определенные обязательства - он хочет доказать, что способен выполнять эти обязательства 4%-ной инфляции к концу года. Должен ли Центральный банк реализовывать то, что он обещал? Скорее, да. Как известно, деньги у нас кредитные, слово "кредит" означает доверие, то есть наша денежная политика основана на доверии, на способности властей обеспечивать доверие к национальной валюте. В этом смысле способность Центрального банка реализовать заявленные цели исключительно важна для обеспечения доверия к национальной валюте и вообще к экономической политике страны.

Центральный банк не обещал темпов роста, он обещал стабильность национальной валюты, к чему он и движется. Будет ли снижение процентной ставки автоматически вести к росту, у меня есть сомнения. Я приводил пример, связанный с тем, что низкие процентные ставки не гарантируют рост, как мы знаем из международного опыта.

- Алексей Кудрин постоянно говорит о необходимости повышения пенсионного возраста. Вы какую позицию занимаете в этой дискуссии? Можно ли обойтись без повышения возраста выхода на пенсию?

- Без всего можно обойтись, несомненно. С точки зрения целесообразности, конечно, пенсионный возраст имеет смысл повысить, поскольку продолжительность жизни возросла, и период входа в трудоспособный возраст вырос - люди дольше учатся и позже начинают платить отчисления в пенсионный фонд. Но я бы не считал, что повышение пенсионного возраста необходимо с точки зрения сбалансирования Пенсионного фонда. В конце концов, Пенсионный фонд можно консолидировать в бюджет и просто платить пенсии на том уровне, на котором необходимо с точки зрения бюджета.

Пенсионный возраст было бы правильно повысить просто потому, что это помогает решить проблему сокращения численности населения в трудоспособном возрасте. Повышение до 63 лет для женщин и до 65 лет для мужчин увеличит численность населения в трудоспособном возрасте примерно на 8-9 млн человек. В моем понимании повышение пенсионного возраста содействует, скажем, повышению адресности пенсий. Понятно, что гораздо лучше и справедливее платить существенно большие пенсии людям старшего пенсионного возраста, чем распределять их среди людей с установленным на сегодня пенсионным возрастом, большинство из которых продолжает работать.

В общем, повышение пенсионного возраста соответствует здравому смыслу и вполне разумно с учетом демографических и экономических трендов.

- В связи с предложениями по снижению административных издержек, много говорится о необходимости судебной реформы. На ваш взгляд, действительно ли необходима сейчас судебная реформа?

- Судебная реформа и повышение эффективности судебной системы исключительно важны. Я бы сказал, что это является одним из ключевых элементов любой стратегии. Но это требует очень сложного и очень длительного набора решений. Эффективность судебной системы, или вообще государственного управления, нельзя декретировать. Это длительный и сложный процесс выработки традиций, институциональных решений. Хотя опыт судебной реформы Александра II показывает, что совершенно на пустом месте можно создать современную эффективную судебную систему за считанные годы.

- Президент поставил задачу к 2019-2020 гг. достичь темпов роста российской экономики выше среднемировых, то есть мы исходим из того, что это 3,5-4% и выше. Насколько достижима такая цель?

- Президент поставил задачу очень корректно, он не назвал цифры. Мировая экономика растет по-разному, и тренд неочевиден. Я не знаю, какая будет мировая экономика в 2019 году.

Темп роста не надо таргетировать. Естественный темп роста российской экономики - это чуть больше среднемирового. Или, можно сказать, ниже, чем в Китае, но выше, чем в Германии.